Зеркала
Живые души мне напоминают зеркала двойные
Грядущих дней бессонных вереницы в них предстают
Как отраженье дней минувших.
Дж. Эллиот.
«Мидлмарч», эпиграф к гл. 72
Всю ночь я работал над рассказом и к утру, похоже, окончательно в нем запутался. Следовало отвлечься и выпить чашку кофе. Попытайся успокоиться, говорил я себе. Крепко держи нить в руках и ничего не бойся. Ты ведь знаешь — во всяком лабиринте есть центр, и до него можно добраться, если только не терять самообладания. Но в голове навязчиво звучало — иногда и прямой отрезок пути оказывается непроходимым. Я собрал остатки воли, припоминая:
Так вот, перед тобою путь,
И следует его пройти,
Но как добраться до конца,
Минуя середину?
А середину этой половины?
А перед тем еще и середину
Того пути, что до сих пор еще
Тобой не пройден?..
Так я стоял в бессильных размышленьях,
Пока не сделал шаг
И — двинулся вперед.1
...Очнувшись, я обнаружил, что кофе уже выкипел и вкус его стал просто отвратительным. А что за глупости писали газеты сегодня утром! Я отбросил это недоразумение и встал к зеркалу.
Поворачивая боковые грани трельяжа, я наконец выстроил свои отражения в стройную колонну наблюдающих друг за другом образов. Вглядываясь в них, я заподозрил неладное. Было похоже, что в дальних отражениях зародилось некое движение и волной — слева-направо-налево-опять направо — придвигалось ко мне, и мне это не понравилось. В завораживающей последовательности их взглядов было что-то неотвратимое. Что делать? Судорожно дергаясь, на поверхность памяти всплыло чье-то указание о том, что ряд необязательно продолжать до бесконечности. (Кажется, это был М. Гарднер со следующим рассуждением: P.S. Выражаю благодарность проф. N за перевод моей статьи на немецкий язык. P.P.S. Выражаю благодарность проф. N за перевод предыдущей фразы на немецкий язык. P.P.S. Выражаю благодарность проф. N за перевод предыдущей фразы на немецкий язык. Примечание проф. Гарднера. Хоть я и не знаком с немецким языком, переписать одно предложение я сумею.) Я, кажется, понял, как быть.
Рассказ чересчур затянулся и, как ни жаль, другого выхода не было. Инструменты простерилизованы и аккуратно разложены на белоснежной салфетке. Халаты медсестер накрахмалены и отутюжены. Пусть нас никто не беспокоит. Отключим телефон, забудем про досадный утренний листок, отточенное перо в руки — и вперед!
Итак, я работал над рассказом о человеке, пишущем роман о писателе, который настолько запутался в своих грезах и сочинениях, что уже не отличает сна от яви, вымысла от действительности. Сплетение сюжетных линий все усложняется, судьбы переплетаются, уже, кажется, и выдуманные персонажи влияют на жизнь своих создателей. Как сказал однажды Морис Эшер: «Иногда, когда я рисую, мне кажется, будто я медиум, находящийся во власти существ, порожденных моим же воображением.»
Чтобы разрубить этот гордиев узел, им же самим сотворенный, автору ничего другого не остается, как избавиться от своего героя каким-нибудь хитроумным способом. Он перебирает в уме несколько тривиальных методов, вроде в дождливую погоду уронить кирпич ему на голову или быстренько проложить рельсы и пролить свежее подсолнечное масло на пути героя, но все это кажется фатально несоответствующим, неподходящим. Подробнее он останавливается на следующей любопытной экзекуции — предлагает своему герою отправиться в кругосветное путешествие на океанском лайнере для написания очередного романа — об уставшем человеке, который в отчаянии вылезает из окна своей каюты, и тем самым навсегда от него избавиться. Наконец он находит способ, лучший из возможных, или, скорее, представимых — тех, о которых можно помыслить — его герой в конце концов растворяется в одном из своих произведений. В тот момент, когда читатель уже подозревает, что это так просто не сойдет с рук автору, роман обрывается, и остается только догадываться, что сталось с его сочинителем (напомню, моим героем), которого все утро преследует марш Шопена и какой-то странный сладковатый запах. В чем дело, девушки, нельзя ли без фамильярностей, да, я хотел бы закончить рассказ, выпутаться из него наконец, и еще я хотел бы, чтобы кто-нибудь объяснил мне, почему в утренней газете был напечатан мой некролог.
1) Вольное переложение автором ответа Диогена Зенону.